Вывели из-под удара

Новое время

«Уголовное дело в отношении бывших врачей СИЗО «Бутырка» — замначальника по медицинской части Дмитрия Кратова и лечащего врача Магнитского Ларисы Литвиновой возбуждено не по реальным, а по подложным основаниям», — говорится в жалобе адвоката Николая Горохова, направленной 3 августа руководителю Главного следственного управления Следственного комитета России (ГСУ СК РФ) Александру Щукину. «В тексте постановления о возбуждении уголовного дела в отношении врачей Литвиновой и Кратова следователь Марина Ломоносова скрыла реальные обстоятельства преступления, которое было совершено против Магнитского», — пишет адвокат.

Смена диагноза

Горохов утверждает, что в распоряжении следствия уже 20 месяцев находятся документы с диагнозами, установленными Магнитскому при жизни: панкреатит, холецистит и желчекаменная болезнь.

Все четыре месяца, что Сергей Магнитский находился в Бутырке, он неоднократно просил, чтобы его вывезли в больницу для проведения повторного УЗИ и плановой операции. Врачи на просьбы не реагировали. Адвокат обращает внимание: следствие не дает оценки действиям врачей, хотя речь идет не просто о халатности, но и о преступном умысле. Члены Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Москвы, проводившие независимое расследование обстоятельств смерти юриста, утверждали, что неоказание ему медицинской помощи являлось способом давления со стороны следствия. Бывший оперативник одного из московских СИЗО подтвердил The New Times: «Тюремные врачи получают указания о том, как лечить или не лечить подследственных». По его мнению, приказ «гнобить Магнитского» мог исходить с самого верха: от начальника УФСИН по Москве генерала Владимира Давыдова**Рапорт о применении наручников, которые надели на Магнитского за 1 час 30 минут до его гибели, который, в свою очередь, мог получить это задание от следователей СК МВД, ведущих дело по обвинению Магнитского в уклонении от уплаты налогов.

Адвокат Горохов отмечает, что в качестве причины смерти Магнитского в уголовном деле фигурируют «новые надуманные диагнозы, не подтвержденные медицинскими документами: вторичная дисметаболическая кардиомиопатия на фоне сахарного диабета и активный хронический гепатит». Они появились в деле в июне 2011 года, спустя почти два года после смерти Магнитского.

Анестезиолог-реаниматолог Тимур Гусейнов, который знакомился с материалами экспертных исследований, высказал The New Times свою версию: «Диагноз «сахарный диабет» ничем не был подтвержден при жизни Сергея. Последняя четвертая экспертиза поставила диагноз «сахарный диабет» только на основании гистологических исследований. Почему же в двух предыдущих экспертизах на основании тех же исследований не возникало даже предположения такого рода? Версия «насильственная смерть» явно хуже для следствия, чем халатность врачей. Поэтому им необходимо было найти подходящую первичную причину сердечной недостаточности. Есть такая болезнь — диабет. На нее можно много чего списать».

Согласно выводам четвертой экспертизы, «недостатки в оказании Магнитскому медицинской помощи находятся в прямой причинно-следственной связи с наступлением смерти». Поэтому 18 июля 2011 года следователь ГСУ СК РФ Марина Ломоносова возбудила уголовное дело в отношении врачей СИЗО «Бутырка» Литвиновой (ч. 2, ст. 109 УК РФ: «Причинение смерти по неосторожности, вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей») и Кратова (ч. 2, ст. 293 УК: «Халатность, повлекшая по неосторожности смерть человека»).

Поиск стрелочников

Виновных в гибели Магнитского следствие искало почти два года. К этому пинкертонов из ГСУ СК РФ подталкивали коллеги погибшего юриста, регулярно бомбардирующие правоохранительные органы заявлениями о необходимости проведения расследования смерти Магнитского. (The New Times подробно писал об этом в серии публикаций («Цена смерти», № 43, 2009 год, «Переломанный системой», № 38, 2010 год, «Уволенные и награжденные», № 38, 2010 год.) Давил на следствие и так называемый «список Кардина», состоящий из шестидесяти фамилий российских чиновников, причастных к гибели Сергея Магнитского или к коррупционной схеме, позволившей украсть из российского бюджета 5,4 млрд рублей. Именно эту схему и раскрыл юрист Her­mitage Capital.

О возможном возбуждении уголовного дела против врачей Бутырки пресс-секретарь СК РФ Владимир Маркин заявил 4 июля 2011 года, накануне встречи президента Дмитрия Медведева с членами президентского Совета по правам человека, на котором правозащитники передали президенту свой доклад по делу Магнитского. Список причастных к гибели юриста Her­mitage Cap­i­tal, составленный правозащитниками, гораздо длиннее, чем у следователей. В нем фигурирует и врач «Матросской Тишины» Александра Гаус, и следователи, которые вели дело.

Ответ силовиков

На доклад, представленный Медведеву, СК МВД ответил спустя месяц, 2 августа 2011 года. Начальник Главного управления МВД России по ЦФО Павел Лапшов заявил, что «не усматривает оснований для проведения проверки в отношении следователя Олега Сильченко и других членов следственной группы, а выводы президентского Совета считает «не имеющими значения». Следователи ГСУ СК ограничились возбуждением уголовного дела лишь против врачей Бутырки, оставив в стороне сотрудников «Матросской Тишины». Почему?

«Я думаю, что хирургу Гаус не предъявляют обвинений именно потому, что она слишком много знает. Она знает, как на самом деле умер Магнитский. Ее выводят из-под ответственности, чтобы она не сказала всей правды», — уверен председатель ОНК Москвы Валерий Борщев.

Вывести из-под удара

Обвинение хирургу Александре Гаус не было предъявлено, хотя в выводах экспертов, участвовавших в четвертой экспертизе, отмечалось, что 16 ноября 2009 года в 19 часов в больнице «Матросской Тишины», куда Магнитский был доставлен по скорой помощи, ему не помогли. Эксперты отмечают: у больного «резко ухудшилось состояние здоровья, но… врач не провел необходимые диагностические мероприятия, что позволило бы предотвратить прогрессирование таких заболеваний, как сахарный диабет и хронический активный гепатит, и… избежать смерти».

Чтобы опровергнуть выводы экспертов, 11 июля, через шесть дней после встречи Медведева с правозащитниками, на которой он заявил, что «дал поручения следственным структурам и Генпрокуратуре собрать все, что есть на эту тему», следователь Марина Ломоносова вызвала на допрос Леонида Шмарова, завотделом повторных, сложных судебно-медицинских экспертиз Российского центра судебно-медицинской экспертизы. Среди прочих вопросов она задала ему следующий: «…экспертами установлена причинно-следственная связь между непроведением диагностических мероприятий и смертью пациента. Относится ли к таким лечебно-диагностическим мероприятиям неадекватная терапия, которая была проведена Магнитскому С. Л. в 19 часов 16 ноября 2009 года?»

Эксперт Шмаров сказал то, что хотела услышать следователь: «Нет, недостаток оказания медицинской помощи в виде непроведения адекватной терапии в 19 часов 16 ноября 2009 года не относится к диагностическим мероприятиям, непроведение которых состояло в причинной связи с наступившими неблагоприятными последствиями в виде смерти». Дальше он объяснил: поскольку к 16 ноября 2009 года «ткани мышцы сердца Магнитского С.Л. уже имели существенные изменения и… имелась невысокая вероятность положительного эффекта от проведения кардиостимулирующих мероприятий, то… вероятность положительного исхода была незначительна».

В переводе на русский: Магнитский к моменту смерти был уже так болен, что врачи все равно его не смогли бы спасти. Поэтому спасать не стали. И не виноваты.

22 июля 2011 года следователь Ломоносова выносит постановление о назначении дополнительной медицинской судебной экспертизы: «Перечисленные в предыдущем заключении экспертов нарушения были допущены различными медицинскими работниками в разных СИЗО Москвы. Необходимо решить вопрос: послужили ли все выявленные недостатки оказания Магнитскому С.Л. медицинской помощи совокупной причиной наступивших последствий (смерти) либо можно выделить отдельные недостатки, являющиеся такой причиной?»

Проще говоря, следствие хочет, чтобы комиссия экспертов подтвердила мнение Шмарова: неоказание медицинской помощи в «Матросской Тишине» не «состоит в причинно-следственной связи» со смертью юриста Her­mitage Capital.

«Меня сейчас убьют…»

Из протокола допроса свидетеля Гаус А.В. от 15.12.2009: «16.11.2009 года я находилась на суточном дежурстве. Примерно в 18.20 поступил звонок о поступлении больного Магнитского С.Л. с диагнозом «панкреатит». Придя на сборное отделение, я в кабинете фельдшера осмотрела больного. В ходе осмотра были установлены жалобы больного, характерные для панкреатита… Я приступила к заполнению медицинских документов, больной находился в металлической клетке… Я взяла расписку о его согласии на госпитализацию… Больной стал вести себя неадекватно, говорить на повышенных тонах. Я вышла в соседний кабинет, поскольку речь Магнитского мешала мне сосредоточиться. Оттуда я услышала шум и слова больного… Магнитский говорил: «Меня сейчас убьют здесь, я по этому делу невиновен, зачем меня сюда привезли». Я заглянула в кабинет, увидела, что он бегает по клетке, закрывая лицо и голову полиэтиленовым пакетом, как бы отгораживаясь от неких людей, потом он берет руками деревянную кушетку и начинает бить ей по решетке. Заподозрив, что у больного острый психоз, я побежала в штаб, дежурная вызвала усиленный конвой. В 19.30 я вызвала службу скорой психиатрической помощи, затем зашла к больному, на нем уже были наручники, после чего я поднялась на свое рабочее место в хирургическое отделение. Примерно в 21.20 мне поступил звонок и сообщили, что больному стало плохо… Я побежала по коридору сборного отделения, где находятся камеры… Магнитский лежал на полу, дежурный фельдшер делал искусственную вентиляцию легких «мешком Амбу»… Я распорядилась, чтобы больного срочно несли в хирургическое отделение на пятый этаж… Реанимационные мероприятия эффекта не дали, и в 21.50 была констатирована клиническая смерть».

«Есть большие сомнения в том, что были какие-то реанимационные мероприятия, — говорит реаниматолог-анестезиолог Тимур Гусейнов. — Непрямой массаж сердца у взрослого мужчины гиперстенического телосложения ведет к повреждению ребер, проведенная патологоанатомическая экспертиза их не обнаружила».

Из заключения эксперта № 555/10 от 15 июня 2011 года: «Так как ни в истории болезни, ни в карте вызова скорой медицинской помощи не указаны основания, по которым смерть зафиксирована, нет сведений о частоте пульса, о признаках, послуживших причиной начала реанимационных мероприятий, не представляется возможным достоверно установить точное время наступления клинической и биологической смерти Магнитского С.Л.»

Из протокола допроса Виталия Корнилова, врача-психиатра выездной бригады скорой психиатрической помощи (прибыл к СИЗО в 20.00, но на территорию его впустили только в 21.00): «Медицинский работник ушел за больным, но через несколько минут вернулся и пояснил, что больной скончался. Биологическая смерть наступила за 15 минут до нашего обследования…»

И психиатр Корнилов, и фельдшер скорой психиатрической помощи Морозов, и сотрудник «Матросской Тишины» Плужников говорят, что Магнитский умер в 20.50–21.00. И только одна Гаус утверждает, что констатировала его смерть в 21.50.

Опасные вопросы

Почему хирург Гаус не интересовалась, приехали ли психиатры, которых она вызвала в 19.30? Почему не спустилась к больному в 20.00, когда, по свидетельству сотрудника СИЗО Дмитрия Маркова, наручники с Магнитского были сняты, так как он уже успокоился? Почему в составленном Гаус акте о смерти среди других диаг нозов под вопросом фигурирует закрытая черепно-мозговая травма? Не потому ли, что Магнитского «лечили» резиновыми дубинками? Об этом свидетельствует имеющийся в уголовном деле рапорт. По официальной версии, дубинки, так же как и наручники, применялись «в связи с угрозой совершить акт членовредительства и суицида».

Что же произошло в сборном отделении СИЗО «Матросская Тишина» 16 ноября 2009 года с 18.30 по 21.50? Почему на бланке госпитализации Магнитского написано «психиатрическое отделение», а сверху приписано: «хирургическое отделение»? Значит ли это, что, принимая больного для проведения срочной операции, врач Гаус заранее предполагала, что у него может начаться «острый психоз»? И был ли этот психоз?

Инъекция под язык

Эксперты международной организации «Врачи за права человека», ознакомившись с медицинскими документами, пришли к выводу, что поведение Магнитского «больше похоже на последствия токсического шока», чем на психоз. Они не исключили, что его смерть могла наступить «в результате отравления какими-либо веществами помимо контролируемых (опиаты, барбитураты)».

Согласно записям Гаус в истории болезни, во время реанимационных мероприятий Магнитскому была сделана инъекция адреналина и атропина под язык. Профессор кафедры анестезиологии и реаниматологии Н.Е. Буров в заключении от 6 мая 2010 года отмечает, что «введение препаратов в подъязычную область — допустимая, но вынужденная крайняя мера… Эта методика применялась в далеком прошлом и сейчас воспринимается как анахронизм…»

По мнению экспертов из организации «Врачи за права человека», колотая рана в языке должна была быть представлена на токсикологическое исследование. Согласно протоколу вскрытия трупа Магнитского, этого сделано не было.

Вопрос: если реанимационных мероприятий на самом деле не было, то когда Магнитскому была сделана эта инъекция под язык и зачем?

Похоже, официальное расследование не может или не хочет задавать эти вопросы хирургу Гаус. Эти вопросы слишком опасны.

Сам Магнитский в своих последних записях, сделанных в тюрьме, как будто предчувствовал свою гибель: «А что делать, Браудера нет, все нагрузили на Магнитского». И еще: «Мне говорят: «Не ссы против ветра!»

То есть не сопротивляйся, сдайся, покорись. Он не послушался совета…